Искать

Краб Хитаги

004

Это произошло на весенних каникулах.
На меня напал вампир.
В эпоху, когда на школьной поездке самое обычное дело поехать за границу, а скоростные поезда получили повсеместное распространение, об этом говорить несколько стыдно, но на меня напал вампир.
От её красоты кровь стыла в жилах.
Прекрасный демон.
Невероятно прекрасный демон.
Я до сих пор прикрываю воротником формы след на шее от её укуса. Надеюсь, к лету волосы уже отрастут... Но сейчас не об этом. Обычно если на кого-то нападает вампир, то тут же на помощь приходит какой-нибудь специалист по вампирам, вроде охотника на нечисть или христианского инквизитора, или вампира, который охотится на своих собратьев-вампиров, в моём же случае меня спас бомжеватого вида мужик, проходящий мимо.
И я каким-то образом вновь вернулся к человеческой жизни: спокойно переношу чеснок, кресты и солнечный свет, однако из-за побочного эффекта, а может и из-за его воздействия, моя физическая сила по-прежнему превышает человеческую. Хотя это касается не спортивных способностей, а способности к восстановлению, метаболизму. Не знаю, что было бы, если бы мою щёку разрезало канцелярским ножом, но восстановление после скобы не заняло и тридцати секунд. Хотя у животных и без этого быстро заживают раны в полости рта.
— Ошино... Ошино-сан?
— Да. Ошино Мэмэ.
— Ошино Мэмэ. Ха, какое моэ имя.
— Это только кажется. Ему уже за тридцатник.
— Да? Уверена, в детстве он был моэ-персонажем.
— Не оценивай так живых людей. Кстати, откуда ты знаешь, что такое «моэ» и «персонаж»?
— Пустяки, такое все знают, — невозмутимо ответила Сендзёгахара. — А персонажей вроде меня называют цундере, да?
— …
Я б сказал, цундура.
Но оставим это.
От частной старшей школы Наоэцу, в которой мы с Ханэкавой и Сендзёгахарой учимся, на велосипеде около двадцати минут до частной вечерней школы, построенной в несколько отдалённом от спального района месте.
Построенной.
Несколько лет назад из-за крупной подготовительной школы, открывшейся рядом со станцией, эта школа обанкротилась и закрылась. Когда я узнал об этом четырёхэтажном здании, оно уже обратилось в руины, так что мне известны лишь слухи и рассказы.
«Осторожно».
«Частная территория».
«Не входить».
Тут и там стоят подобные знаки, и хотя здание окружает самая что ни на есть надёжная ограда, повсеместно мелькают дыры и разломы, так что пройти можно свободно.
В этих развалинах Ошино и живёт.
Взял да поселился.
С весенних каникул уже где-то с месяц.
— У меня уже попа болит. И ноги затекли. И юбка вся измялась.
— Мне-то что.
— Не уходи от ответа. А то отрежу.
— Что отрежешь?!
— Это мой первый раз, когда я еду на велосипеде вдвоём, разве тебе не стоит быть понежнее?
Ты же принимаешь доброту за попытку нападения, нет?
Противоречит себе же.
— И что же я должен сделать?
— О, ну, ты мог хотя бы дать мне сумку вместо подстилки, например.
— Лишь бы себя ублажить.
— Не говори так. Я ведь сказала «например».
И как это понимать?
Поди разбери.
— Блин, да даже Мария-Антуанетта поскромнее тебя будет!
— Она моя ученица.
— А временные рамки?!
— Хватит меня перебивать. Выглядит слишком по-дружески. Прохожие могут подумать, что мы одноклассники.
— Мы и так одноклассники!
Сколько ещё она готова это отрицать?
Как-то уже чересчур.
— Блин... Для общения с тобой необходим просто вагон терпения...
— Арараги-кун. Так звучит, будто это я плохая, а не ты.
— Кстати, где твоя сумка? У тебя ничего с собой. Ты её не взяла?
Если честно, не припоминаю, чтобы когда-то видел Сендзёгахару с сумкой.
— Содержание всех учебников у меня в голове. Поэтому они лежат в шкафчике. Всё для письма у меня всегда с собой, обхожусь без сумки. А переодеваться на физкультуру мне не надо.
— О, ясно.
— В бою важно, чтобы руки были свободны.
— …
Телесное оружие.
Живое оружие.
— У меня проблемы только с прокладками, не хочу оставлять их в школе. А одолжить не у кого, друзей-то у меня нет.
— Не говори об этом так спокойно...
— Что такого? Прокладки сами по себе это совсем не стыдно. Скрывать это даже отвратительней.
Сомневаюсь, что ты ничего не скрываешь.
Хотя у каждого своё.
Не мне об этом говорить.
Но у меня всё не выходили из головы слова о том, что у неё нет друзей.
— Ладно, пусть будет так.
Хоть меня такое и не особо волнует, но по недавнему замечанию о юбке я уяснил, что Сендзёгахара всё-таки девушка, и ей не захочется пачкать форму, потому поискал вход пошире и, наконец обнаружив его, повернулся к Сендзёгахаре.
— Я пригляжу за твоими канцтоварами.
— Э?
— Пригляжу, давай доставай.
— Э? Э?
Сендзёгахара отреагировала, словно я потребовал что-то из ряда вон. На её лице так и читался вопрос всё ли в порядке у меня с головой.
— Ошино, может, и странноватый мужик, но он меня спас.
К тому же.
Он спас и Ханэкаву.
— Мне как-то не особо хочется сводить своего спасителя со всякими психами, так что давай сюда все свои канцтовары.
— Не думала, что скажешь такое, когда мы придём сюда.
Сендзёгахара смотрит на меня с подозрением.
— Ты завёл меня в ловушку?
— …
Мне теперь уговаривать её?
Тем не менее Сендзёгахара продолжала молча стоять передо мной с видом жуткой внутренней борьбы. Временами она поглядывала то на меня, то себе под ноги.
Я уже начал думать, что она развернётся и уйдёт, однако Сендзёгахара, решившись, проговорила:
— Согласна. Держи.
А затем прямо как в каком-то магическом шоу со всего её тела, подобно тысячам лепестков сакуры, ко мне посыпались различные канцелярские принадлежности. Похоже, то, что я увидел на лестничной площадке, лишь безумно малая часть её арсенала. Наверное, в её карманах проход в четвёртое измерение. А может, это технологии 22 века. Я сказал, что пригляжу за ними, но что-то мне кажется, моя сумка маловата для такого.
Куда смотрит правительство, когда такие люди свободно разгуливают, где им вздумается?..
— Не пойми неправильно. Это совсем не значит, что я снижу бдительность, — сказала Сендзёгахара, передав всё это мне.
— Бдительности не снизишь...
— Если ты обманул меня и завёл в эти безлюдные руины, чтобы отомстить за рану от степлера, то это большая ошибка.
— …
Даже в мыслях не было.
— Теперь порядок? Если я не буду выходить на связь каждую минуту, то пять тысяч моих безжалостных соратников тут же нападут на твою семью.
— Да всё нормально... Ты слишком беспокоишься.
— Хочешь сказать, тебе хватит минуты?!
— Я тебе не боксёр какой-нибудь.
Без колебаний нацелилась на мою семью.
Я в шоке.
К тому же пять тысяч, ещё чего?
Дерзковато для той, у кого и друзей-то нет.
— У тебя есть две младшие сестры, и они учатся в средней школе.
— …
Она знает о моей семье.
Её угрозы ложь, но, похоже, она серьёзна.
Она видела, что я в какой-то мере бессмертен, и, скорее всего, теперь мне не доверяет. Ошино говорит, что в таких делах важно взаимное доверие, и если так посмотреть, то с этим вышла небольшая накладочка.
Ну, ничего не поделаешь.
С этого момента это её проблема.
Я просто привёл её.
Мы прошли сквозь дыру в проволочном ограждении и вошли внутрь здания. Сумерки только начали сгущаться, однако внутри уже довольно темно. Здание давно заброшено, и потому лучше внимательно смотреть под ноги, чтобы не споткнуться.
И сейчас я заметил.
Пустые банки, разбросанные кругом, для меня лишь обычные пустые банки, но для Сендзёгахары это пустые банки с десятикратным весом.
Как всё относительно.
Десятикратная тяжесть при одной десятой тяжести — вещь, которую не так-то просто разъяснить, как в одной старой манге. Слишком просто думать, что высокие способности в спорте покроют чрезмерно лёгкий вес. Особенно, когда речь идёт о тёмном странном месте. Сендзёгахара шагает с осторожностью дикого зверя, и её можно понять.
Десятикратная скорость.
Однако сила обратилась лишь одной десятой прежней.
Если так подумать, то теперь понятно, почему она носит с собой столько канцтоваров.
И не носит сумку.
И потому же не носит сумку.
— Нам туда.
У входа я схватил до последнего державшуюся отстранённо Сендзёгахару за руку и повёл за собой. Это получилось несколько неожиданно, потому Сендзёгахара опешила.
— Чего? — пробормотала она, послушно следуя за мной. — Не рассчитывай на благодарности.
— Понятно.
— Вообще, это ты должен меня поблагодарить.
— Не понял?!
— Не думал, что я специально воткнула тебе скобу с внутренней стороны, чтобы видно не было?
— …
Это всё равно, если какой-нибудь разбойник скажет: «Я ударил тебя в живот, чтоб лицо не попортить».
— Это бы не сработало, если б скоба прошла насквозь.
— У тебя, Арараги-кун, толстая кожа на лице, почему-то мне показалось, что всё будет в порядке.
— Что-то я не очень счастлив от этого. Вообще, что значит «почему-то»?
— Моя интуиция точна на десять процентов.
— Низковато!
— Ну... — проговорила Сендзёгаха, несколько отдалившись. — Всё равно, тревога оказалась напрасной.
— Ещё бы.
— Тебя заденет, если я скажу, что бессмертие это удобно? — спросила она.
— Сейчас не особо, — ответил я.
Сейчас — не особо.
А вот на весенних каникулах...
Если б мне такое сказали... Возможно, эти слова убили бы меня. Может, даже обратились бы смертельным ударом.
— При удобном удобно, при неудобном — неудобно. Как-то так.
— Как-то уклончиво. Не слишком понятно, — пожала плечами Сендзёгахара. — Прямо как «угроза порядку» это не совсем угроза.
— А можно сказать и «порядочная угроза».
— Спорно.
— Кроме того, я уже не бессмертен. Только раны быстрее заживают, а так я совершенно обычный.
— Хм. Вот как, — разочарованно пробормотала Сендзёгахара. — А я хотела столько всего опробовать, какая досада.
— Похоже, ты задумала что-то необычайно жуткое, забыв оповестить меня...
— Как грубо. Я ведь хотела всего-то сделать *** и немного ***.
— Что за ***?!
— Ну это такое и ещё вот такое.
— Объясни подчёркнутое!
Ошино, как правило, можно найти на четвёртом этаже.
Тут есть лифт, но он само собой не работает. Когда перед тобой встаёт выбор между тем, чтобы пробить люк в потолке лифта и взбираться до четвёртого этажа по тросу, и тем, чтобы подниматься по лестнице, думаю, любой выбрал бы последнее.
По-прежнему держа Сендзёгахару за руку, я начал подниматься по ступенькам.
— Арараги-кун. Я должна кое-что сказать тебе напоследок.
— И что же?
— Может, этого и не видно под одеждой, но моё тело совсем не стоит тюрьмы.
— …
Похоже, у Сендзёгахары Хитаги-сан весьма высокое чувство собственного достоинства.
— Ты видимо не понимаешь намёков? Тогда скажу прямо. Если ты, Арараги-кун, покажешь свою истинную подлую сущность и изнасилуешь меня, я сделаю такое, что с того момента ты будешь любить только парней.
— …
Ни стыда, ни скромности.
Это действительно страшно.
— Но вот если посмотреть на твои действия, а не только на слова, то сразу понятно, что у тебя высокое самомнение, доходящее до откровенной паранойи.
— Отвратительно. Не всё можно так прямо говорить.
— Так ты это понимаешь?!
— Но жить в таком заброшенном здании... Этот Ошино тот ещё.
— Ага... Он вообще чудной.
Мне как-то всё ещё сложновато сразу же отвечать Сендзёгахаре.
— А не нужно было предупредить его? Не поздновато для обращения за помощью?
— Удивлён таким разумным словам от тебя, но, к сожалению, у него нет мобильника.
— Что-то непонятное. Я бы сказала даже подозрительно. Чем он вообще занимается?
— Деталей я не знаю, но он специалист по делам как у нас.
— Хм-м.
Объяснение сомнительное, но Сендзёгахара не стала расспрашивать. Наверное, подумала, что и так встретится с ним, а может, что спрашивать бессмысленно. Оба варианта похожи на верные.
— О, Арараги-кун, у тебя часы на правой руке.
— М-м? А, ну да.
— Ты вообще нормальный?
— Сперва надо было спросить, не левша ли я!
— Точно. Так как?
— …
Тут кое-кто другой ненормальный.
Четвёртый этаж.
Это изначально школа, так что комнаты тут представлены тремя классами, однако во всех классах выломаны двери и сейчас они все соединены через коридор. В поисках Ошино я заглянул в ближайший класс.
— О, Арараги-кун. Пришёл наконец.
Ошино Мэмэ здесь.
Сидит по-турецки на импровизированной кровати (если это, конечно, можно так назвать), составленной из нескольких придвинутых друг к другу ржавых парт, скреплённых друг с другом леской.
Будто знал, что я приду.
Как и всегда... Проницательный человек.
Но вот Сендзёгахара явно не спешила.
Хоть я и предупреждал её, но, похоже, бомжеватый вид Ошино далеко не отвечает эстетическим стандартам современных старшеклассниц. У любого, кто бы пожил в таких руинах, стиль изменился бы на потрёпанный, однако даже с моей позиции парня, внешний вид Ошино и понятие чистоты — вещи несовместимые. Наверное, будет правильным сказать, что у него самого отсутствует это понятие чистоты. И довершает его образ просто невообразимая психоделическая гавайская рубаха.
Даже шокирует, что вот такой человек спас мою жизнь... И в противоположность Ханэкаве он полнейший пофигист.
— Вот те на. Ты сегодня с новой девушкой, Арараги-кун. Каждый раз приводишь разных, мои сердечные поздравления.
— Не делай из меня какого-то ловеласа.
— Хм-м... А это не так?
Ошино издалека разглядывает Сендзёгахару.
Словно что-то видит у неё за спиной.
— Приятно познакомиться, барышня. Ошино.
— И мне приятно... Сендзёгахара Хитаги.
Ну хоть поздоровались нормально.
По крайней мере, обошлась без язвительных замечаний. Похоже, со старшими она куда вежливей.
— Я одноклассница Арараги-куна, он мне про вас рассказал.
— А... Хорошо, — многозначительно протянул Ошино.
Он опустил голову, достал сигарету и зажал во рту, однако зажигать не стал. В окнах, которые теперь и окнами-то не назовёшь, остались лишь жалкие осколки стёкол, Ошино кончиком сигареты указал на вид за окном.
Через какое-то время он повернулся ко мне.
— Похоже, тебе нравятся девушки с прямой чёлкой, Арараги-кун.
— Не делай из меня какого-то извращенца. Все знают, что прямые чёлки любят только лоликонщики. Не сравнивай меня со своим поколением, выросшим вместе с «Полным домом».
— И то верно, — рассмеялся Ошино.
Сендзёгахара нахмурилась этому веселью.
Наверное, обиделась, что я её косвенно лолей назвал.
— Это... Ну, для деталей лучше всё-таки спросить её саму, но вот, Ошино... два года назад она...
— Не называй меня «она», — решительно перебила Сендзёгахара.
— Ну и как мне тебя называть?
— Сендзёгахара-сама.
— …
Она серьёзно?
— Senjougahara-sama.
— Транслит не принимается. Говори правильно.
— Сендзёгахара-тян.
Удар в глаза.
— Так и ослепнуть можно!
— Ты оговорился.
— И это по-твоему равноценный обмен?!
— Мои оскорбления состоят из сорока граммов меди, двадцати пяти граммов цинка, пятидесяти пяти граммов никеля, пяти граммов смущения и девяносто семи килограмм злобы.
— Да сколько ж злобы-то!
— Кстати, про смущение — ложь.
— Исчез самый важный компонент!
— Ты такой шумный. Если не прекратишь, я буду называть тебя менструальной болью.
— От такого прозвища утопиться недолго!
— Чего это. Это обычное физиологическое явление, ничего постыдного.
— Если специально, это совсем другое!
Сендзёгаха выглядела ужасно довольной и наконец повернулась к Ошино.
— Прежде чем мы начнём, я бы хотела кое-что спросить, — озадаченно проговорила Сендзёгахара, обращаясь скорее к Ошино, чем к нам обоим, и указала в угол класса.
Там, обняв руками коленки, сидела девочка, маленькая настолько, что смотрелась странно в этой вечерней школе. На вид лет восемь, белая кожа, поверх золотистых волос авиашлем — она сидела в углу, поджав колени к подбородку.
— Это вообще что?
Она спросила «что», а значит уже догадалась, что эта девочка нечто. Но, наверное, тут любой, не только Сендзёгахара, почувствовал бы, что в этой девочке, пронзающей жутким взглядом Ошино, мало обычного.
— А, да не волнуйся об этом, — ответил я вместо Ошино. — Сидит себе и сидит, она не может ничего особо... Безвредная. От её прежней не осталось и следа. У неё даже имени нет.
— А вот и нет, Арараги-кун, — перебил меня Ошино. — Про следы-то, может, и верно, но вчера я дал ей имя. Оно хорошо постаралась на Золотой неделе, да и без имени как-то неудобно. К тому же, без имени она так и будет оставаться злом.
— Имя, значит. И какое же? — поинтересовался я, отвлёкшись от Сендзёгахары.
— Шинобу Ошино, вот так.
— Шинобу.... Хм-м.
Истинно японское имя.
Хотя какая, собственно, разница.
— Сердце под клинком. Подходящее имя, не так ли? Я дал ей свою фамилию. Забавно, что кандзи «忍», Шинобу, входит в «忍野», мою фамилию. Из двусмысленного стало трисмысленным. Как по мне, очень даже неплохо, прекрасно ей подходит.
— Правда?
Скорее, правда не волнует.
— У меня было несколько имён на примете, но в итоге остановился на двух: «Ошино Шинобу» и «Ошино Ошино». Я выбрал первое, оно как-то поблагозвучней. Думаю, Староста-тян оценила бы мой выбор кандзи.
— Это хорошо, наверное.
Честно, мне никакого дела нет.
Не, ну, Ошино Ошино точно бред.
— Так, — потеряв терпение встряла Сендзёгахара. — Что это такое?
— Так... Ничто.
Лишь тень былого вампира.
Шелуха некогда прекрасного демона.
Как ни назови, а все равно ничего не изменится. Всё равно Сендзёгахары это не касается, это мои проблемы. Это моё бремя до конца моих дней, которое ни с кем не разделить.
— Ничто. Ну и ладно.
— …
Какое безразличие.
— Как говаривала моя бабушка: безразличная, но хорошая, должна вырасти каприльной.
— Что за каприльная?
Она заговорилась.
Это как вместо православный сказать правосплавный.
— Сейчас не об этом, — Сендзёгахара Хитаги перевела взгляд с бывшего вампира, а ныне белокожей девочки-блондинки Ошино Шинобу, на Ошино Мэмэ. — Я слышала, вы можете спасти меня.
— Спасти? Нет, — ответил Ошино своим обычным шутливым тоном. — Только ты сама можешь спасти себя, девочка.
— …
Ого.
Сендзёгахара прищурилась.
Явно сомневается.
— До этого мне так же говорили пять человек. Все они оказались жуликами. Вы такой же, Ошино-сан?
— Ха-ха. А ты в ударе, девочка. У тебя праздник какой?
И зачем говорить так вызывающе? Это было бы эффективно против, например, Ханэкавы, но Сендзёгахара-то не такая.
Она их тех, кто всегда возвращает удар.
— Д-да ладно вам... — невольно начал примирять я их.
Я встрял между ними.
— Будешь мешаться — убью.
— …
Вот так просто сказала про убийство.
И почему всегда я?
Она словно ядерная бомба.
У меня не хватит слов, чтоб описать её.
— Ну, неважно, — в противоположность ей беззаботно заговорил Ошино. — Если ты ничего не расскажешь, мы ничего и не начнём. В чтении мыслей я не особо хорош. Мне больше разговоры по душе. Начни со своей истории. Я твой секрет никому не расскажу, можешь не волноваться.
— …
— А, ну. Я тогда вкратце объясню...
— Не нужно, Арараги-кун, — Сендзёгахара снова без всякого стеснения оборвала меня. — Я сама.
— Сендзёгахара...
— Я сама.
И начала.

005

Комментариев нет:

Отправить комментарий